Ангел Богданович - Берне. – Близость его к нашей современности. – Полное собрание сочинений Ибсена

Этими многочисленными выдержками достаточно характеризуется личность Берне, какъ публициста и борца за свободу. Что касается его достоинствъ, какъ писателя, то въ ряду европейскихъ прозаиковъ ему принадлежитъ безспорно одно изъ первыхъ мѣстъ по силѣ и красотѣ слога, и въ этомъ отношеніи для публицистовъ всѣхъ странъ онъ также служитъ недосягаемымъ образцомъ.

–

«Свобода и правда – вотъ столпы общества», говоритъ другой писатель, болѣе намъ близкій по времени, хотя едва ли болѣе близкій по духу, чѣмъ Берне. Это – Ибсенъ, «великій норвежскій викингъ духа», съ дикой энергіей срывающій покровъ съ общественной лжи, которой такъ глубоко проникнуты наши взаимныя отношенія. Берне ставитъ на первомъ мѣстѣ свободу въ политической жизни общества, Ибсенъ – въ соціальной. Въ рядѣ драмъ, посвященныхъ различнымъ сторонамъ жизни семейной и общественной, Ибсенъ – съ поразительной смѣлостью раскрываетъ послѣдствія лжи, являющейся результатомъ общественнаго рабства, въ которомъ живетъ большинство, и боязни каждаго изъ насъ быть самимъ собой, искренно относиться въ себѣ и другимъ.

На каждомъ шагу мы окружили себя сѣтью обязанностей, изъ которой не въ силахъ выбиться то, что составляетъ сущность каждаго, его духовное «я». Въ огромномъ большинствѣ случаевъ, оно такъ и остается въ зачаточномъ состояніи, и послѣ безсильныхъ порываній въ молодости, навсегда складываетъ крылья. А между тѣмъ, мы меньще всего слышимъ и думаемъ о главной обязанности – быть тѣмъ, чѣмъ насъ создала природа, не поступаясь ничѣмъ, что такъ или иначе связано съ нашимъ человѣческимъ достоинствомъ. Въ драмѣ «Нора» героиня отвѣчаетъ мужу, что у нея есть только одинъ священный долгъ, о которомъ никогда и никто ей не говорилъ: «Прежде чѣмъ быть женою и матерью, я – человѣкъ, по крайней мѣрѣ, хочу попытаться быть имъ». Но чтобы дойти до этой, повидимому, простой истины, ей приходится поплатиться любовью, семейною жизнью, словомъ, всѣмъ, что составляло суть ея жизни. И зависитъ это не отъ особыхъ условій, въ которыя поставлена Нора, такъ какъ ея жизнь ничѣмъ не отличается отъ массы женщинъ, женъ и матерей, остающихся всю жизнь въ блаженномъ ослѣпленіи. «Когда я была еще дѣвушкой отецъ дѣлился со мной своими взглядами и понятіями, и я должна была соглашаться съ нимъ, потому что всякое самостоятельное мое мнѣніе было бы для него непріятно. Онъ называлъ меня своею куколкою и игралъ со мной точно такъ же, какъ я играла со своими куклами. Затѣмъ я перешла къ тебѣ въ домъ,– обращается она въ мужу,– ты устраивалъ все по своему вкусу, и такимъ образомъ, ко мнѣ привились твои вкусы, или, быть можетъ, я принаравливалась къ нимъ; кажется, и то, и другое. Нашъ домъ былъ нечто иное, какъ дѣтская съ игрушками. Дома, у отца со мной обращались вакъ съ маленькой, здѣсь – какъ съ большой куклой. А наши дѣти были, въ свою очередь, моими куклами»…

Ложь была въ основѣ этой семьи, ложь обаятельная и красивая, будто суть семейной жизни заключается въ подчиненіи слабѣйшаго болѣе сильному, при взаимномъ стремленіи жить возможно веселѣе, изящнѣе, беззаботнѣе. Когда на эту счастливую семью обрушивается внезапно несчастье, не оказывается въ наличности ни одного элемента, необхо-димаго для борьбы, требующей сильныхъ и стойкихъ характеровъ, гордости и пониманія своей чести и достоинства. Нора рѣшаетъ вопросъ рѣзко и рѣшительно. Это натура не заурядная, въ ней есть характеръ, только неразвитый воспитаніемъ. Придя къ заключенію, что бракъ, не основанный на взаимномъ уваженіи личности, есть «простое сожительство», она разрываетъ его. Огромное бодьшинство поступаетъ иначе. Къ старой лжи оно прибавляетъ цѣлый рядъ новыхъ самообмановъ, подъ вліяніемъ которыхъ примиряется со своей участью и тянетъ скучную канитель, утѣшая себя тѣмъ, что это необходимо для семьи, для дѣтей, для общества, наконецъ. И ложь, такимъ образомъ, накопляется, растетъ, какъ комъ снѣга, пока, наконецъ, люди не перестаютъ различать ея и свято увѣруютъ, что это и есть самая настоящая истина. Потому что ложь необходима для средняго человѣка. «Отнимая у него ложь жизни, вы вмѣстѣ съ тѣмъ отнимаете у него счастье», говоритъ одинъ изъ персонажей другой драмы Ибсена «Дикая утка».

Такъ и поступаетъ героиня другой драмы «Привидѣнія», г-жа Альвингъ. Когда предъ ней раскрывается жестокая правда ея жизни, она пытается порвать съ ней, начать новую жизнь, но подъ вліяніемъ человѣка, дорогого для нея, болѣе дорогого, чѣмъ всѣ другіе,– смиряется и мужественно несетъ всѣ послѣдствія. Г-жа Альвингъ – это смирившаяся Нора, представительница огромной массы женщинъ. Что же она выигрываетъ? Жестокій таланть Ибсена, пожалуй, ни въ одной пьесѣ не выказывается съ такой силой, какъ въ этой. Усвоивъ великую «истину», что «мы прежде всего живемъ для долга, а не для счастія», она мучится съ развратнымъ и жалкимъ мужемъ, охраняя будущность сына. Для него оберегаетъ она репутацію отца, для него отказывается отъ высшаго насдажденія самой воспитывать сына въ своемъ домѣ, подъ личнымъ наблюденіемъ. Но правда, которой она не знала и о которой ей ничего не говоряли мудрые совѣтники, твердившіе о долгѣ, даетъ себя знать, какъ всегда, слишкомъ поздно. «Мнѣ иногда кажется,– говоритъ г-жа Альвингъ,– что мы всѣ подобны привидѣніямъ, подобны выходцамъ изъ могилъ. Въ насъ живетъ и прячется все, что мы наслѣдуемъ отъ родителей, всѣ старыя, повидимому, умершія воззрѣнія и вѣрованія. Когда я беру въ руки газету, мнѣ кажется, будто привидѣнія скользятъ между строкъ. Вездѣ кругомъ эти выходцы изъ могилъ, неисчислимые, какъ песокъ морской». Сынъ наслѣдуетъ отъ отца неизлѣчимую болѣзнь, ведущую къ сумасшествію. Къ чему привелъ ее долгъ, которому она пожертвовала жианью? И что это за велѣнія долга, результатомъ котораго является нравственная смерть?

Отвѣтъ ясенъ: долгъ, основанный на лжи, ложенъ, а таково большинство «долговъ», тяготѣющихъ надъ современнымъ обществомъ.

Въ пьесѣ «Столпы общества» Ибсенъ выводитъ на сцену семью, занимающую первенствующее подоженіе въ городѣ, гдѣ въ полномъ смыслѣ слова идетъ круговая порука во лжи. Лгутъ всѣ, прикрывая весьма низменныя цѣли громкими словами о нравственности, общей пользѣ и тому подобныхъ высокихъ матеріяхъ. Какъ и во всѣхъ своихъ драмахъ, Ибсенъ доводитъ дѣло до корня этой лжи, показывая, что причина ея лежитъ не въ отдѣльной личности, не въ томъ или другомъ проступкѣ, а въ основахъ общества. «Въ чемъ я себя обвиняю,– говоритъ герой пьесы,– такъ это въ своей слабости, заставлявшей меня выбирать окольные пути: я зналъ и боялся привычки нашего общества видѣть нечистые мотивы во всемъ, что кто-нибудь предпринимаетъ». Но кто же привилъ обществу эту привычку, какъ не тѣ, кто стоитъ во главѣ его? Имъ мало пользоваться выгодами своего положенія, они желаютъ еще освятить его возвышенностью стремленій, внушая на каждомъ шагу, что лишь общіе интересы руководятъ ихъ поступками. Постепенно они входятъ въ свою роль до того, что и сами начинаютъ вѣрить въ правоту своихъ дѣйствій и смотрятъ, какъ на святотатство, на критику ихъ цѣлей и средствъ. И кто выдерживаетъ до конца на этомъ пути лжи и обмана, тотъ всегда достигаетъ успѣха, такъ какъ всегда найдеть достаточно помощниковъ, готовыхъ поддержать его, конечно, ради своихъ интересовъ. Такъ создается замкнутая цѣпь взаимнаго обмана, въ которой безсильно бьется бѣдное чедовѣчество.

Пьеса, однако, заканчивается торжествомъ правды, что какъ-то не вяжется съ общимъ настроеніемъ Ибсена, который мало, пожалуй, и вовсе не вѣритъ въ возможность утвердить общество на этихъ столпахъ. – правдѣ и свободѣ, при современномъ противорѣчіи классовыхъ интересовъ. Въ драмѣ «Врагъ народа» общество отвѣчаетъ каменьями на воззваніе героя къ правдѣ, которая не теряетъ оттого значенія въ глазахъ автора, но приводитъ его къ безотрадному заключенію, что «сильнымъ можетъ быть только тотъ, кто – одинъ». Сильнымъ быть, значитъ не поддаваться никакимъ побочнымъ соображеніямъ, не искать «окольныхъ путей», но быть такимъ, значитъ стать внѣ общества. Тѣмъ не менѣе, лучше быть одинокимъ, чѣмъ строить союзы, гдѣ въ основѣ покоится ложь. Въ концѣ концовъ она породитъ только тысячу новыхъ обмановъ, цѣлую сѣть лжи, изъ которой нѣтъ выхода. «Кто посѣетъ ложь, тотъ посѣетъ слезы», говоритъ Свангилъда въ пьесѣ «Комедія любви», въ которой безотрадный пессимизмъ Ибсена проникнутъ глубокой поэзіей, придающей ему глубокій и возвышенный характеръ. Счастье – мечта юности, а «наша юность – вѣтеръ въ полѣ: пролетѣла, не вернешь», и не погоня за счастьемъ составляетъ суть жизни. Міръ вездѣ «трагикомедія, гдѣ каждый вѣритъ тому, что солгали всѣ другіе, и принимаетъ на себя личину любви съ ложью въ сердцѣ и словами правды на языкѣ… Люди лгутъ передъ самими собою и предъ другими, и никто но смѣетъ обнаружить лжи, потому что они потерпѣли кораблекрушеніе, а считаютъ себя Крезами въ счастіи»… Единственная сила, которая можетъ удержать человѣка отъ этого пути,– «Божья правда», дающая мощь и мужество тому, кто не ждетъ себѣ и не требуетъ никакой награды за служеніе ей. «Надо бороться и жертвовать собой съ мужествомъ истины», жить безъ жалобъ и умирать безъ страха.